Период систематического перевода карт, построенных в странах арабо-исламской цивилизации, начался спустя всего несколько лет после вышеупомянутой попытки Шикардта. По-видимому, немецкий ученый Адам Олеариус был первым, кто недвусмысленно дал понять, что опубликованные им карты он перевел с арабского на латинский. Речь при этом идет о картах Персии и Анатолии, которые стали ему известны в 1637 г. во время пребывания в Шамании на Кавказе.

Деятельность по переводу арабских карт на европейские языки была наиболее интенсивной в Париже в период между 1650 и 1750 гг., который, таким образом, совпадает с началом эпохи творческого развития в европейской картографии. Здесь я вынужден отвлечься от многочисленных однозначных указаний португальских мореходов, которые начиная с Васко да Гама свидетельствуют о том, что они изучали, копировали, захватывали в пиратских экспедициях и ввозили в Европу арабские морские и обычные карты. Не останавливаюсь я и на признании голландского географа Яна Хюйгена фан Линд-шотена, что известную под его именем карту Юго-Восточной Азии он перевел с «местного» языка на голландский.

Карты Олеария, карты Парижской школы и многие карты мира более раннего периода вплоть до 1560 г. прямо или косвенно строятся на градусной сетке, нулевой меридиан которой проходит через точку, находящуюся на 28° 30' к западу от Толедо, т.е. там, где он еще за полтысячелетие до того был проведен в исламском мире. И если бы историки картографии уделили достаточное внимание многочисленным следам арабского влияния, бросающимся в глаза при изучении градусных сеток и деталей карт Адама Олеариуса, Николя Сансона, Адриана Релана, Гийома Делиля, Жозефа-Николя Делиля, Жана-Баптиста Бургиньона Д'Анвиля, Эммануэля Боуена, Джеймса Ренеля и многих других, и сравнили бы некоторые доступные на европейских языках координатные таблицы с сохранившимися арабскими картами, то история картографии была бы избавлена от многих напрасных усилий и бесплодных дискуссий, столь долгое время препятствовавших развитию этой науки.
Фуат Сезгин